Александра Шервинская

Ты наш. Навсегда

«Кто сражается с чудовищами,

тому следует остерегаться,

чтобы самому при этом не стать чудовищем.

И если ты долго смотришь в бездну,

то бездна тоже смотрит в тебя…»

© «По ту сторону добра и зла»

Фридрих Ницше

Я давно заметил, что все важные решения в своей жизни принимаю спонтанно, не мучаясь долгими размышлениями, не терзаясь сомнениями. Совершенно точно знаю: если начну рефлексировать или метаться, ничего толкового не получится. Первый импульс всегда оказывается самым верным и, чаще всего, единственно правильным. Во всяком случае, для меня. Так уж я устроен, что поделать…

Знаю, что многие, если не большинство, прежде чем принять судьбоносное решение, непременно советуются с близкими, друзьями, просто знакомыми, теми, кто «лучше знает». Я – другой, мне не нужны советы, чужое мнение мне не интересно. Это моя жизнь, мои удачи и, разумеется, мои ошибки. Но зато мне некого винить, если что-то не получается: сам решил – сам расплачиваюсь.

Три года назад я точно так же, ни секунды не сомневаясь, положил на стол в отделе кадров заявление об уходе. Закрыл дверь, ни с кем не прощаясь, сменил номер телефона, купил ноутбук взамен старого, хоть и вполне приличного, компьютера и начал новую жизнь.

Обычного менеджера по продажам Юрия Летягина не стало, зато на смену ему пришёл писатель Юрий Ардилла. Забавно, но я даже не удивился, когда мой первый рассказ, который я выложил в сеть, неожиданно пришёлся по вкусу любителям хоррора и страшных историй. Разве могло быть иначе? Если бы я начал сомневаться, взвешивать шансы на успех, мониторить самиздатовский рынок… всё могло бы сложиться по-другому. Но я знал: будет именно так, потому что я вовремя прислушался к внутреннему голосу, нашептавшему мне эту идею. Не стал раздумывать, а пошёл и сделал.

Иногда мне кажется, что за моим правым плечом действительно незримо присутствует ангел-хранитель, который в нужный момент шёпотом подсказывает, как следует поступить. А потом, когда я, не задумываясь, выполняю то, что он сказал, вознаграждает меня за безоговорочную веру и, как бы спорно ни звучало это слово, послушание.

Вот и сейчас… Я ехал в старый дом моего деда, потому что твёрдо был уверен: для того, чтобы написать новую историю, которая просто взорвёт рынок, мне нужно посетить это место. И, как всегда, я не стал спорить и анализировать, откуда вдруг в моей голове возникла столь странная идея, а просто закрыл квартиру, сел в машину и через полчаса уже выбрался на платную трассу Санкт-Петербург – Москва.

В багажнике лежала большая спортивная сумка с вещами, необходимыми для более или менее комфортного существования в течение пары недель, продукты на первое время, хотя мне помнилось, что в дедовой деревне был магазин, и портфель с ноутбуком.

Я не опасался, что в доме может кто-то оказаться, так как родителям он и до того, как они окончательно перебрались в Испанию, был не сильно нужен. Других же родственников у нас практически не осталось, да и не поддерживали мы с ними связь. Возможно, это было неправильно: человек силён корнями и поддержкой родичей, но мы всегда были абсолютно самодостаточны. Поэтому ехал я совершенно спокойно, не опасаясь увидеть во дворе развешенное бельё или припаркованный под деревянным навесом чужой автомобиль.

Бросив взгляд на навигатор, который советовал мне съехать с платной трассы, я пожал плечами и дисциплинированно покинул комфортную М-11. Вообще дорогу я помнил, но так как в последний раз был в деревне с поэтичным названием Сирень лет десять назад, то решил на всякий случай воспользоваться современными цифровыми технологиями.

Как выяснилось очень скоро, это было правильное решение, потому что без подсказок я заплутал бы непременно. Всё вокруг выглядело вообще не так, как мне помнилось. Да, населённый пункт с типичным для этих мест названием Подберезье, возле которого я свернул с шоссе на грунтовку, я помнил, но мне казалось, что тогда он выглядел несколько иначе. Хотя десять лет прошло – чему я удивляюсь-то?

Дорога чем дальше, тем становилась хуже, что опять же совершенно не удивительно: какой смысл тратить бюджетные деньги на оснащение дорог, по которым ездят в основном либо на «уазиках», либо на убитых «жигулях», либо вообще на тракторах. Автолавка проедет – и хорошо…

В итоге через полтора часа я наконец-то миновал слегка покосившийся указатель с надписью «Сирень» и притормозил у нужного мне дома. Странно: у меня в памяти чётко отложилось, что дедовский дом был ярко-голубым. Я ещё в детстве, когда приезжал сюда с родителями, думал, что он специально выкрасил его в такой жизнерадостный цвет, чтобы выделиться на фоне остальных, серых, коричневых или вообще некрашеных.

Сейчас же из-за потемневшего и уже слегка заваливающегося забора на меня равнодушно смотрел старый дом, облупленные стены которого когда-то были насыщенного зелёного цвета. При этом не было ни малейших сомнений, что дом-то именно тот, который мне нужен: я отродясь провалами в памяти не страдал. Получается, что дом – тот, но в то же время – другой.

Ощущение неправильности происходящего неожиданно обрушилось на меня, стоило выйти из машины и сделать несколько шагов в сторону калитки. Не было страха, не было даже удивления: всё вокруг было именно неправильным. Самым раздражающим, свербящим, не дающим нормально мыслить было то, что откуда-то возникший передо мной дом был мне знаком.

И тут в памяти всплыли слова: «Дом, когда-то радовавший взгляд тёмно-зелёными стенами и белоснежными наличниками, постепенно приходил в упадок, старел и потому совершенно не удивительно, что со временем именно его облюбовали в качестве приюта враждебные человеку сущности. Они устроили себе лежбища в уютном сыром погребе, где когда-то стояли банки с вареньем и кадушки с квашеной капустой, и на чердаке посреди пустых картонных коробок, валяющихся здесь с незапамятных времён…»

Я медленно перевёл взгляд на дом и почувствовал, как сердце замерло, а потом провалилось куда-то вниз. Это же строки из того самого рассказа, с которого я начался как автор. Он принёс мне первую известность и первые деньги. Я до сих пор прекрасно помню, как слова словно сами ложились на экран новенького ноутбука, как будто кто-то опытный, умеющий сплетать отдельные фразы в изящную паутину текста, нашёптывал их мне.

Обмирая от предвкушения, в которое вплетались пряные нотки тщательно скрываемого страха, я снял старую, давно проржавевшую проволочную петлю, накинутую на ближайший заборный столбик и на калитку. Расшатанная деревянная дверца с каким-то киношным зловещим скрипом качнулась в сторону и чуть не отвалилась, когда я попытался хоть как-то её закрепить.

К крыльцу пришлось идти прямо по высокой траве, так как за участком уже давно никто не ухаживал. Я попытался вспомнить, было ли в моём рассказе какое-нибудь описание двора или сада, но мысли разбегались, как перепуганные тараканы при внезапно вспыхнувшем свете. Добравшись до крыльца, я поднялся по расшатанным ступенькам и ногой сдвинул полуистлевший, а когда-то яркий и весёлый лоскутный коврик. Под ним, как я и предполагал, обнаружился ключ от входной двери: дед, когда уходил в огород, в лес или на пасеку, всегда оставлял его именно здесь. Видимо, перед тем, как уехать в больницу, он по привычке положил его сюда. Откуда деду было знать, что обратно он уже не вернётся…

То, что ключ нашёлся именно там, где я и думал, рассеяло мистический флёр. Скорее всего, я просто забыл или даже не знал, что дом перекрасили, и совпадение с моим рассказом – это всего лишь забавная случайность.

– Не надо искать проблемы там, где их нет, – зачем-то вслух проговорил я, вставляя ключ в замок и с трудом поворачивая его.

В маленьком тёмном коридорчике пахло пустотой, затхлостью и кошками. Протянув руку, я нашарил выключатель, который был на своём привычном месте, и нажал кнопку. Естественно, свет и не подумал включиться: за десять лет, которые прошли после смерти деда, электричество давным-давно отключили или за неуплату, или просто из-за того, что в доме никто не жил.